Третья часть. Заключительная. СОКИОКУ.

[hai-neko]

На челлендж «Сокиоку»
Название: Сокиоку
Автор: Дара.
Дисклеймер: не монё. Бу.
Персонажи: помаленьку почти все.
Содержание: второй фанфик на челлендж «Сокиоку» Хеппи энда не будет.

Читать туууут. А можно и не читать. Первые два были гораздо лучше!

Сумеречный мрак в кабинете Хитсугаи-тайчо разгоняла небольшая настольная лампа. Мацумото Рангику никогда не отличалась пунктуальностью. Равно как и обязательством выполнения поручений. Тем более по отношению к отчетам.
«Болван!! Дуррррак!.. Какой же ты дурак! Закат!.. Рассвет!.. Все стоят!.. какие понты! Чччерт! Ненавижу твое чувство юмора…» - Мацумото, яростно черкала ручкой на какой-то бумаге, рисуя карикатуру улыбающегося человечка за решеткой, а потом так же яростно ее зачеркивая. Когда до нее дошло, где она рисует, ярость сменилась на ужас – тайчо вот-вот должен придти, чтобы забрать отчеты для совета капитанов. И на самой первой странице, под заголовком «план-график работы на октябрь такого-то года» была нарисована оптимистическая работа маслом. Рангику дернулась было за новым листочком, как за дверями прошелестели шаги, и в комнату вошел Хитсугая-тайчо.
- Мацумото?.. Отчеты готовы? Мацумото?.. – Хитсугая видел силуэт склоненной на столом девушки в окне, но, войдя в комнату, таковой не обнаружил. Подойдя к столу, он увидел только лежащее перо, баночку с тушью и листок бумаги. Последний и был отчетом. Но только судя по заголовку. Дальше следовала фигурка, оскалом напоминающая Ичимару-тайчо.Решетка, которая зачеркивала эту фигурку, говорила о том, что это он и есть.
Хитсугая взял листок в руку и нахмурился. То, как к Ичимару относилась Матсумото, больше напоминало привязанность. Если не сказать влюбленность. Последнее заставляло Тоширо сильнее хмурить белые брови и стискивать зубы. Ревность? Может быть, но разве капитан станет когда-либо признаваться себе в том, что он ревнует своего лейтенанта? Тем более, когда он сам не понимает, что это такое – ревность или просто нежелание видеть Рангику с этим предателем. Тоширо сам не может понять, а делать поспешных выводов не в его стиле.
Он уселся за стол, но кисть так и не сделала ни одного движения на бумаге. Подперев рукой щеку, Тоширо задумался. Скоро рассвет, и он знал, что успеет написать отчёт. Сейчас просто хотелось подумать. Просто сидеть и думать.

* * *
«Закат!.. Толпа капитанов! Все радостные и счастливые… Шикарная сцена! Ты только представь!..» - Мацумото вылетела из корпуса четвертого отряда, на ходу проклиная всех и вся, кто повстречался ей на пути. Злая, взлохмаченная и рассерженно шипящая, как кошка, она сбавила шаг, а потом совсем остановилась. Оглянувшись, она сразу нашла нужное окно, но силуэта в нем не было. Бывший капитан не из тех, кто смотрит вслед. Никогда. Только вперед. Даже если дорога должна окончиться у него буквально… Прошло уже около двух недель, как он попался. Еще пара дней и Сокиоку не замедлит ждать. Как только он сможет ходить… Как только он сможет сам дойти до Сокиоку… И самое смешное, что этот болван даже не притворяется, что он выздоравливает.
Пару раз приходили арранкары. За ним. Увести или добить? Никто в Сейретее так и не понял, потому как не дали ни того, ни другого. Будь они на нашей стороне, цены бы им не было, но… все не так просто.
Матсумото снова была у Гина и опять метала искры, разъяренная его разговорами о будущей казни. Он даже не сомневался, что так будет. А так и будет. Потому что предательство не принято прощать в Обществе Душ. Тем более, такое предательство. Но с другой стороны, что сделал Гин? Убил кого-то? Сделал что-то непоправимое для Общества? Он просто ушел. С Айзеном. Вот кого надо на Сокиоку! Он и правда этого достоин. Вспомнить только, что он сделал с Хинамори. Бедняжка стала лейтенантом. И все только ради него! Интересно, о чем он думал, пронзая ее занпакто?!.. Умеет ли он вообще думать?.. Сейчас на нее смотреть страшно – бывший лейтенант как будто стала духом. Даже Хитсугая-тайчо ничего не может сделать. Вот кого надо ненавидеть, а не Гина, которому просто было скучно.
Мацумото увидела Изуру, идущего мимо казарм четвертого отряда и ретировалась. Рассказывать, как там Гин, не хотелось. Вообще не хотелось ничего делать. В последнее время сакэ стало особенно горьким. Потому что таблетки сладкими не бывают. Вливать в себя теплую водку лишь для того, чтобы забыться на несколько часов, стало пыткой. «Теперь я знаю, как бросить пить – начать пить через силу и против воли и желания».
Лейтенант равнодушно растянулась на крыше, разглядывая проплывающие в небе облака, и поймала себя на мысли, что она устала. Просто устала вот так жить. В постоянной тревоге из-за арранкар и ожидания приговора Ичимару. Странные преобразования в Обществе не успокаивали, а очень даже напрягали. И она понимала, что так, как раньше, уже не будет. И от этого становилось так тоскливо и захотелось повыть на Луну. Она бы так и сделала, если бы луна днем показалась. Вместе с тоской в ее сердце жила усталость. Она сдавливала сердце обручем и опускала руки, не давая ничего начать делать. С Рангику такое бывало пару раз, но каждый раз это проходило. И она знала, что и это пройдет. Или он сама сделает так, чтобы это прошло. И она сделает. Сейчас главное, чтобы капитаны не приняли опрометчивого решения, которое нельзя будет исправить. Нельзя, чтобы Ичимару казнили…

* * *

- Я не говорю, что казнь стоит отменять. Я прошу только отсрочки. – Изуру Кира неловко переступил с ноги на ногу, оглядывая стоящих капитанов.
- Но ведь казнь только через неделю! – Куратсучи Маюри нетерпеливо взмахнул рукой, приковывая внимание остальных, - за эту неделю ты можешь узнать у него все, что надо. Может быть, он даже скажет что-то, что спасет его жалкую жизнь.
- Прошу вас, этого мало!.. Мало того, я уверен, что Ичимару Гин не виноват…
- Замолчи! Это смешно. – Капитан Кучики прикрыл глаза, равнодушно смотря на покрасневшего Изуру. – Он не виноват?.. как же! Наверное, это Айзен-тайчо заставил его предать Сейретей. – каждое слово, словно отчеканенная монета, падало с его тонких губ.
- С другой стороны, что же такого страшного сделал Гин, чтобы его казнили?.. – Кёраку щелчком пальца откинул край широкополой панамки, - я думаю, стоит подождать с решением, которое нельзя будет изменить.
Капитаны молча переваривали слова тайчо восьмого отряда, но отвечать не торопились. Сой Фонг сложила руки на груди и посмотрела на Изуру. Она, как никто другой в этой комнате, понимала его. Она понимала, почему Кира делает отчаянные попытки предотвратить казнь, и так же прекрасно понимала, что он не сможет этого сделать. Случись это с Йоруичи, она бы и не так тут распиналась с этими железносердцыми болванами. Но она понимала, что ее слово тут ничего не значит, поэтому и молчала, глядя, как Изуру сжимает кулаки, пытается выглядеть достойно.
- Я так полагаю, все и так ясно, не так ли? – капитан первого отряда сделал шаг вперед, - не стоит занимать наше время, Кира, казнь не перенесется. И тем более, не отменится.
* * *

- Знаешь, Гин… Глядя на тебя, я начинаю думать, что…
- …Что я достоин Сокиоку?
- Нет, болван!
- Не достоин?.. Аканна~а…- Гин улыбнулся, лукаво посмотрев на Рангику.
- Да я не об этом.. – спорить сегодня с ним не хотелось. И делать вид, что у Матсумото все в порядке не получалось. Она сидела рядом с Ичимару, откинувшись на спинку стула, и обнимала себя за плечи.
- Эй, Рангику, перестань себя вести, как будто ты разговариваешь с приговоренным на смерть!..
- Как будто это не так, - огрызнулась она.
- Так, но можешь хотя бы притворяться, что всё хорошо?
- Нет… Не могу. Не получается.
- И на том спасибо. Если бы ты заявилась сюда, вся излучающая радость, то все было бы гораздо хуже. – И снова его фирменная улыбка. Матсумото улыбнулась и взяла бывшего капитана за руку.
- Завтра будет завтра. Не так ли? Все будет хорошо?
- Не уверен, но попробовать можно. – Ичимару отпустил ладонь и добавил, - и, все-таки, я был прав – закат. Сокиоку. Расцвет красного и желтого. Толпа капитанов и вздохи облегчения. Крики радости и разноцветное конфетти. Салюты и …
- Дурак. – Мацумото встала со стула и обняла капитана. – Все будет куда радостнее. Шампанское и фейерверки, танцующие лейтенанты и поднимающие тосты капитаны…
- И на фоне всего этого высвобожденный Феникс…
- Я хочу подарить тебе это. – Матсумото спрятала выступившие слезы и отстранилась от Ичимару. Она сняла с шеи цепочку и застегнула ее на шее тайчо. - Помнишь ее, Гин? Я хочу, чтобы ты принял мой подарок.
- Стоит ли, Рангику?.. После Феникса о ней останется только воспоминание. Как и обо мне…
- Я хочу, чтобы она была с тобой. – Рангику обняла тайчо и запустила пальцы в эти мягкие, как лисья шерсть, волосы. - Пусть хотя бы эта цепочка будет с тобой до конца. Раз я не могу…
- Спасибо, Рангику. - Ичимару отстранился и кивнул на дверь. – Иди, тебе пора.
- Прощай, Гин. – лейтенант отвернулась, чтобы он не успел заметить слез, и пошла к выходу.
- Прощай, Матсумото. И… гоменне…
Жаль, что последние слова она не услышала. Но она знала, что он сказал. Слишком она хорошо знала капитана.
Закричать в звездное небо. Сильно-сильно. И громко-громко. Так, чтобы боль не оставалась внутри. Чтобы внутри образовалась пустота. Потому что с пустотой гораздо проще, чем с болью. Потом упасть на холодную и мокрую от вечерней росы траву и молча плакать. Смотреть на небо и плакать. Беззвучно. Одними глазами. До головной боли и пустоты. Добиться своего. Добиться пустоты…

* * *

Все было, как он и говорил. Закат. Толпа капитанов. Не все. Не было Изуру, Маюри и Ямамото-сан. Изуру просто не смог придти, и Матсумото его понимала. Он хотел запомнить капитана живым и полным сил, а не прикованным на Сокиоку. А последние два просто никогда не посещали подобные казни.
Гин прошел мимо и улыбнулся, подмигнув Рангику. Ни на кого из капитанов он больше не посмотрел. Равнодушный взгляд скользнул по толпе, но не увидел никого больше достойного его внимания. В нижнем косоде и порванных белых хакама, он держался достойно. И когда зачитывался приговор, его улыбка стала шире. Так он пытался скрыть свое отчаяние. И у него это почти получилось. Девушка почти поверила, что он смирился с мыслью о смерти. Но тут же себя одернула – как можно быть готовым к смерти и спокойно ждать своего конца!?.. Почему-то не было слез. Она пустыми глазами наблюдала за происходившим, и понимала, что слез просто не осталось, она всех их выплакала прошлой ночью. Сейчас вместо боли и слез в ее сердце поселилась пустота.
Гин наблюдал за яростью Сокиоку, и это зрелище не давало думать ни о чем другом. То, что это великолепие поглотит его через несколько секунд успокаивало и дарило чувство спокойствия. Цепочка на шее, которую ему дала на прощание Рангику, казалась горячей, обжигающей… И когда Высвобожденный Феникс бросился на него, жар опалил его до самого сердца. «А говорили, что у меня нет сердца», - успел подумать он, прежде чем Феникс прошел сквозь него.

* * *

Матсумото не помнила, как все закончилось. Когда Феникс бросился вперед, голова закружилась, и разум отказывался принимать, что происходит.
Все начали расходиться, когда сознание твердо укрепилось в ее хрупком теле.
- Ты знаешь, Матсумото, там кое-что нашли… - Кёраку наклонился к лейтенанту, - кое-что, что принадлежит тебе.
- Что же?
- Вот это. – Он протянул ладонь, на которой лежала цепочка. Просто цепочка, без кольца.
- А… там кольца не было? Ну, знаешь, какое оно у меня… Постой! Как оно уцелело?!
- Ты разве не заметила, какие все ушли взбудораженные?
- Что произошло? Я как будто…
- Ничего, такое бывает, когда твоего друга казнят на твоих глазах, - легкая усмешка искривила его губы. – Ты не заметила, наверное, что когда Феникс долетел до Гина, создалось ощущение, что его уже там не было.
- Как это? – Матсумото с легким шоком посмотрела на Кёраку и отшатнулась.
- Ну, просто не было и все. Быть может, это все какая-то иллюзия, но мне показалось, что его там не было.
- Да нет. Ты врешь.. – Рангику нервно усмехнулась, - ты говоришь, чтобы просто успокоить меня.
- Можно просто поверить своему сердцу. Услышь, что оно говорит тебе, если ты не хочешь верить мне.
- Я не хочу больше ничему верить, тайчо. Пусть будет так, как есть. Быть может, он и правда это заслужил…
- Может быть… Может быть. – Кёраку кивнул своему лейтенанту, и они быстро покинули Сокиоку.
Вскоре Рангику осталась одна. Закат отгорел, на ладони маленькой змейкой лежала цепочка. Едва теплая, как и надежда, что поселилась в ее сердце.

7-8 октября. 2007.